Начало

Весь цикл «дюнный» Фрэнка Герберта можно озаглавить длинно и почти традиционно: «все, что вы хотели знать о власти, но боялись спросить». С 1965 года американцы увлеченно читают этот длиннющий философско-художественный трактат, следят за пространными внутренними монологами героев и поступками, которыми эти герои обычно не слишком-то гордятся. Возможно, многим читателям даже кажется, что в «Дюне» есть сюжет. Вполне простительное заблуждение, ибо роман этот, процветший на песках массовой литературы, по-прежнему воспринимается как популярное чтиво, которому сюжет положен по статусу.

«Дюна» стала одной из последних и одной из самых значительных находок Джона Кэмпбелла, который принял роман к публикации к себе в «Analog». Давно прошли те времена, когда он, как породистых щенков в питомнике, одного за другим выращивал классиков. Многие его требования устарели, журналы с менее жестким подходом к фантастике еще в начале 50-х бесцеремонно сдвинули журнал Кэмпбелла с позиции бесспорного лидера. «Кэмпбелловская» концептуальность фантастики к середине 60-х была не в моде, литературность ценилась выше — и уже набирала силу «новая волна». Можно только гадать, мечтал ли Кэмпбелл о реванше, или же ему хватало гибкости мышления, чтобы с пониманием воспринимать происходящие изменения. Я великодушно предпочитаю верить во второй вариант; но, так или иначе, «Дюна» изумительно соответствовала именно классическим воззрениям Кэмпбелла — это был блистательно написанный фантастический роман, наметивший грандиозный концептуальный прорыв. И хотя Кэмпбелл ни в коем случае не был инициатором его написания, зато он заслужил честь принять роды нового шедевра.

Так в 1965 году родилась легенда.

Книга

Все персонажи «Дюны» тщательно лишены автором свободы поступать так, как они хотели бы. Любое их решение продиктовано необходимостью. Это может быть тщательно выстроенный недругами путь к гибели, это может быть предначертание, это может быть просто следование обычаям и традициям. В поединке двух мастеров фехтования (а Герберт показал читателю немало таких дуэлей) каждое движение одного из противников жестко обусловлено движением другого, они крепко связаны своим гибельным искусством, и тот, кто рискнет отступить от совершенного рисунка боя, неизбежно погибнет. Герцог Лето не может выйти из поединка, который навязали ему Харконены и Император, и трагический исход его боевого танца предопределен с первых страниц. Автор не скрывает от читателя предательство доктора Юйэ — он не собирается интриговать нас, он заражает нас ощущением тотальной предопределенности.

«Что должен делать — делай».

Пол Атридес — единственный персонаж, чья попытка избежать предопределенности хоть сколько-нибудь удалась. Для того, чтобы быть неподвластным никому, он сам становится Властью — властью абсолютной, бесконечной и страшной. Его вотчиной становятся души, жизни, солнца и планеты, его леном объявлено прошлое и будущее. И когда цель была достигнута и свобода обретена, он обнаружил, что стал для всего остального мира тем самым драконом, с которым так долго сражался.

И тогда он ставит перед собой новую задачу, которую прежде не в состоянии был осознать и сформулировать ни один человек, достигший хотя бы относительного всевластия. Он возмечтал о полном уничтожении ненавистного дракона.

Жестокие боги должны были умереть, а Вселенная — стать свободной. И, поскольку он сам был верховным богом этой Вселенной, для достижения поставленной цели ему необходимо было погибнуть.

И новая Великая Цель снова начала пожирать души, жизни и планеты, ибо Цель стала новым богом.

Фрэнк Герберт честно искал способ разомкнуть этот порочный круг. Он был великим философом, этот беллетрист и выдумщик. Он очаровал множество людей миражами Дюны. Он обманул их яркими мундирами Атридесов и уродством Харконенов, могущественным бессилием Галактической Империи и извращенной мудростью Бене Гессерит и Бене Тлейлаксу. За этой мишурой он скрыл немыслимую бездну парадоксов, которая влекла его и пугала.

А парадокс — это главный признак концептуального прорыва.

Фильм

Заманчивая и несбыточная идея создать экранизацию «Дюны» насчитывает никак не менее двух десятилетий. В 1984 году, за два года до кончины Фрэнка Герберта, вышел на экраны фильм Дэвида Линча — безумная и героическая попытка уложить грозную красоту и головокружительную глубину романа в два часа экранного времени. Фильм этот считается культовым — вероятно, потому, что сам Линч стал культовой фигурой. Успех его киноверсии «Дюны» мне самому кажется затянувшимся и утомительным недоразумением. Удивительно слабые для середины 80-х спецэффекты, полный провал по части сюжета… Линч честно пытался передать многослойность и сложность интриги, но вместо этого добился только того, что зрители, не читавшие роман, просто не в состоянии были проследить за происходящим на экране - разве что на уровне внешнего событийного ряда, который и в романе-то не слишком выстроен. И он с неизбежностью потерял главное - нацеленность на тему Власти…

К достоинствам фильма можно отнести прекрасно продуманный изобразительный ряд, достойную игру актеров и — самое главное - ощущение его художественности. Но все это приобретает осмысленность только для того, кто читал роман — как самодостаточное произведение фильм Линча, увы, не состоялся.

Вероятно, и не мог.

Вторая попытка перенести «Дюну» на экран состоялась в 2000 году. На этот раз было предусмотрительно решено снимать телесериал — сюжету так гораздо просторнее, да и повторять обидную неудачу «утесненного» фильма Линча было бы просто глупо. Кроме того, техника съемок за 15 лет шагнула далеко вперед и спецэффектов можно было сделать много…

Итог оказался странным — почти противоположным тому, которого добился Линч. Если он вынужден был сюжет ужимать, то режиссер и сценарист Джон Харрисон кое-что добавил от себя — например, совершенно на мой взгляд бессмысленную линию принцессы Ирулан. Если Линч визуально постоянно подчеркивал неблагополучие Империи и ее обитателей, то Харрисон снял совершенно лакированную картинку, постоянно подсвеченную почему-то синим светом, да еще и снизу. Если Линч стремился быть верным духу и букве книги, то Харрисон отдался свободному полету фантазии с первых же кадров. В самом начале романа указано, что у волосы у Пола были темные, и Линч, например, использовал это для акцентированного противопоставления темноволосых Атридесов и рыжих Харконенов. В фильме Харрисона Пол — блондин. А как вам нравится могучий токсикоз у беременной Джессики — хороша Бене Гессерит, преобразующая Воду Жизни, но не способная контролировать развитие зародыша! Это она-то, которая могла при зачатии «заказать» пол будущего ребенка!

Почему-то меня больше всего раздражали огромные птицы, постоянно болтающиеся далеко над горизонтом в небе Арракиса. Для пустынных ястребов эти птеродактили были явно великоваты…

В эту же копилку попадали новые достижения наших переводчиков - так, в литании против страха они ставшую уже вполне классической фразу «Страх убивает разум» умудрились перевести как «От страха тупеешь». Впрочем, были у них и странно приятные находки. Например, фрименов они назвали «вольнаибы»: довольно изобретательно и удачно именно в контексте «Дюны».

В целом же фильм Харрисона произвел на меня впечатление напрочь проигранной битвы. Искусство тлейлаксу может создать из мертвого тела гхолу — живое существо, как две капли воды похожее на покойника, но лишенное его личности. Но у гхолы, по крайней мере, была своя личность.

У Харрисона получился разве что манекен. Зомби «Дюны». И, конечно, в этой упаковке не было ничего похожего на попытку показать трагедию и парадокс Власти.

Все это лишний раз (вот уж воистину — лишний) убеждает меня в том, что лобовые экранизации действительно достойных книг, те самые экранизации, которых так жаждут многочисленные фанаты, почти наверняка обречены на провал. Проблемы перевода оказываются непреодолимы.

Практическая обкатка этого тезиса не за горами: в декабре на экраны выходит «Властелин Колец».

Сергей Бережной
Опубликовано с разрешения автора